За птицей кецаль

КРАЙ вечной весны

Переходим из комнаты в комнату. В распахнутые окна проникает яркий свет и тонкий запах лаврового дерева. На висящих полотнах —уродливые, страшные фигуры, искаженные страданием лица, мрачные цвета. Специфически оросковское видение мира —это экспрессивное, а часто и

абстрактно-символическое отражение трагических социальных конфликтов современного буржуазного мира и событий революции 1910—1917 годов, участником которой был художник. Гротескные и трагические оросковские образы сродни философски-художественным образам человека в древней Мексике, созданным, например, древними ацтеками, которые широко применяли символику, кажущуюся нам сейчас мрачной и даже жестокой, потому что, например, изображенный человеческий череп мы связываем с человеческой смертью. У древних же ацтеков он часто ассоциировался с бессмертием и т. д. Все цвета у древних мексиканцев имели свою символику. Очень часто применялся черный цвет. Возможно, Ороско, создавая глубоко социальный портрет современного человека, через такую форму изображения хотел приблизиться к художественной манере древних индейцев. Художник пользовался древнеацтекской символикой. Огонь на черном фоне — это и созидание в природе, и уничтожение всего грязного в ней. Несправедливость в человеческом обществе художник нередко для контраста подчеркивает показом прекрасного мексиканского пейзажа. Этим пейзажем, например, художник сопровождает свои экскурсы в ад. Но часто у Ороско природа выступает не как фон, а как главное действующее лицо картины. Вообще человек и родная природа у него неразрывны. Его творения, как заметил мексиканский искусствовед X. Фернандес, пребывают на стенах, «крепко врытых в землю».

Земля Халиско не может не быть краем художников. X. К. Ороско, X. Гонсалес Камарена, Г. Флорес — художники, составляющие славу мексиканской живописи. Создатель портрета Хуареса в музее-замке Чапультепек в Мехико и многих других полотен X. Гонсалес Камарена писал: «Ороско взял из палитры облаков Гвадалахары революционный красный, из него он получил свой огонь и я также; оба мы были детьми и юношами в огненной Революции; наша жизнь была жжением; наше кредо — жечь».

В 60-х годах монументальная живопись Мексики оказалась в некотором тупике. Многие художники под влиянием коммерческого успеха отказались от социальной направленности в своих произведениях, став на путь чистого декорати-визма. Лишь некоторые из них продолжили направление, начатое классиками мурализма. Среди этих художников — гвадалахарец Гильермо Чавес Вега. В одном из своих интервью он сказал: «Теперь мы уже не можем прославлять мексиканскую революцию — мы должны создавать произведения, критикующие ее: ведь она трансформировалась в обычную буржуазную революцию, и потому мы обязаны отражать болезненные проблемы современной Мексики».

Конечно, «болезненные проблемы» не обошли и Гвадалахару, хотя город и выглядит несколько более «благополучным» среди двух других городов-миллионеров страны (Мехико, Монтеррей). Дело в том, что в столицу Халиско издавна стремились попасть многие состоятельные семьи испанских переселенцев. Из всех крупных городов в Гвадалахаре наиболее многочисленна в процентном отношении ко всему населению средняя прослойка.

В огромном Мехико не всегда можно разглядеть некоторые новые тенденции в социальной жизни. Гвадалахара более удобна для этого. Возьмем проблему разорения мелких торговцев.