За птицей кецаль

КРЕСТЬЯНСКАЯ ДОЛЯ

Тема суровой доли простого мексиканского крестьянина стара, как сама Мексика. Сегодня низкий уровень жизни сельского населения определяется не только сохранением феодальных пережитков, но и половинчатостью мер аграрной реформы, которую правящие круги страны все активнее используют для решения задач ускоренного капиталистического развития экономики. Кроме того, тяжесть положения крестьянина усугубляется такими широко распространенными явлениями, как спекуляция и скупка урожая посредниками, низкие закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию, недостаток доступных кредитов для членов эхидо и мелких землевладельцев, слабость механизации в сельском хозяйстве, архаичные методы сельскохозяйственного производства, изолированность отдельных территорий и неразвитость транспортной сети в стране. Отрицательно сказывается и зависимость сельского хозяйства от конъюнктуры мирового капиталистического рынка, специализация Мексики на нем-

ногих продуктах (хлопок, томаты, кукуруза, мясо) и конкуренция североамериканских производителей, поставляющих на мировой рынок аналогичную продукцию. К неблагоприятным факторам можно добавить и такие, как неграмотность или малограмотность, низкий культурный уровень большинства крестьян страны, отсутствие возможности получать удовлетворительную медицинскую помощь.

И еще об одном явлении стоит упомянуть. Это далеко зашедший процесс проникновения в сферу сельского хозяйства и агроиндустрии транснациональных компаний, в первую очередь североамериканских. Свой контроль эти компании осуществляют не непосредственно, а через финансово-торговые рычаги, стремясь придать такое направление развитию сельского хозяйства Мексики, которое больше удовлетворяло бы внешний рынок, чем внутренние потребности страны. А это подрывает возможности для развития эхидальных и мелких частных крестьянских хозяйств, то есть объективно направлено прежде всего против основной массы индейцев, занятых главным образом в сельском хозяйстве и меньше всего связанных с капиталистическим укладом.

Поскольку до представления на пирамидах оставалось еще много времени, сеньор Флорес предложил показать нам, как живет крестьянин — владелец мелкого хозяйства, а также заглянуть на земли коллективного эхидо.

Проехав около 60 километров по пыльной проселочной дороге, мы остановились у глинобитного домика на краю участка в три гектара.

—  Бабушка Амалия, а Рикардо нет? — спросил Флорес дряхлую старушку, сидевшую на топчане в тени соломенного навеса.

—  Нет, мой сеньор, он вон на том поле. Проходите в дом, отдохните.

Мы только заглянули в дом. Он состоял из сеней, где стояла кровать бабушки Амалии, и большой комнаты, поделенной тростниковой перегородкой. В одной ее части находилась кровать хозяина дома и его жены, а в другой — стол и во всю стену лежак для шестерых детей.

Жена Рикардо и дети — три мальчика и три девочки от шести до 18 лет —работали на двух полях, начинавшихся сразу за сараем.