За птицей кецаль

В НИЗОВЬЯХ ГРИХАЛЬВЫ

Для путешественника главная «реклама» штата Табаско— его природа. Впервые попавшему в этот край он кажется раем. И неудивительно, что на побережье есть городок Параисо, что означает «рай». Тропическая природа захлебывается от изобилия, яркости, насыщенности, щедрости. Голубое море, белые песчаные пляжи, черные и красные, красно-желтые и розового цвета почвы. А птицы! О них хочется сказать словами В. В. Маяковского, хотя он и не был в этом районе Мексики: «А птичка в этой печке красивей всякой меры».

Натуралиста, художника, туриста Табаско привлекает нечастым для Мексики сочетанием тропической зелени с обилием воды. Это край рек. Только две из них, Грихальва, носящая имя испанского конкистадора Хуана де Грихальвы, и Усумасинта, выносят в залив треть воды, протекающей по территории страны. Эти реки имеют самую протяженную судоходную систему (водный путь Усумасинты 500 километров). Но они очень своенравны. Наводнения, особенно сильные во время осенних тропических циклонов, приносят бедствия местным жителям. От ураганов и наводнений часто страдают банановые плантации (Табаско — традиционный производитель бананов). Бананы были завезены сюда испанцами, и теперь они растут почти во всех влажных районах к югу от тропика. Страна могла бы стать одним из главных поставщиков бананов на мировой рынок, если бы не серьезная конкуренция со стороны американских компаний, таких, как «Юнайтед брэндз компани» (до 1970 года—«Юнайтед фрут компани»), имеющих плантации в странах Карибского бассейна и в Эквадоре.

На реке Грихальве в центре болотистой низменности Табаско стоит Вилья-Эрмоса, куда мы наконец добрались к вечеру. Город медленно остывал после сорокаградусной жары. Он был весь пропитан влагой. Скачущие по улицам и даже по холлам гостиницы лягушки могли подтвердить, что это отнюдь не самое сухое место в Мексике.

Ширина реки в черте города метров 300. Низкий цементный парапет набережной с простой желтой решеткой и трех-четырехэтажные дома без особых архитектурных претензий не производили особого впечатления. Вся прелесть этого уголка заключалась в его обрамлении: в огромных деревьях, свешивающих свои ветки, унизанные ярко-красными цветами над голубовато-зеленоватой водой, в зеленом противоположном береге, отражающемся в зеркале реки, в малюсеньких травянистых островках, выступающих из воды, в скользящих по реке катерах и лодках. Глядя на эту картину, понимаешь, что название Вилья-Эрмоса—«красивое поселение», данное городу испанцами, основавшими его в 1596 году, вполне оправданно.

Вилья-Эрмоса—весьма патриархальный город, хотя он и выступает в роли столицы нефтяного штата. Облик горожан и приезжих крестьян, характер торговли и рекламы характеризуют его скорее как центр плантационного хозяйства и животноводства юга Восточного района. И все же тема нефти начинает звучать все сильнее. Как заметил английский журналист Н. Льюс, «черенок неожиданного нефтяного богатства прививается здесь к корневищу невозмутимого мексиканского спокойствия».

И город и штат имеют свои большие и маленькие проблемы. Здесь, в низовьях Грихальвы и Усумасинты, пожалуй, в самых трудных условиях живут 60 тысяч индейцев чонталь и чоли, некогда оттесненных испанскими конкистадорами в эту болотистую местность. До деревень и поселков индейцев можно добраться лишь по воде или на вездеходе. Краешек этого мира нам удалось увидеть с борта небольшого пассажирского теплохода, отправившегося от пристани Вилья-Эрмосы в сторону Мексиканского залива.

[1]234
Оглавление